“ПАРТИЗАНСКИЙ КРАЙ”
Наступление российских войск, направленное на очищение от противника населённых пунктов в горной части Чечни, практически завершилось. Боевики, как ни старались, не сумели удержаться ни в одном из крупных населённых пунктов, что не удивительно, учитывая абсолютное превосходство федеральных войск в тяжёлом вооружении и авиации. И всё же говорить о “полной победе” по меньшей мере рано. Несмотря на потери и неудачи, враг сумел продержаться всю зиму, сохранил “ядро”, состоящее из наиболее опытных боевиков. Уцелели и все по-настоящему влиятельные “полевые командиры”. (Арест безнадёжно больного Салмана Радуева, чья последняя банда была полностью разгромлена 119-м парашютно-десантным полком ещё в ноябре и который с тех пор, по сути, не мог считаться сколько-нибудь важной фигурой, не в счёт). Теперь на повестке дня стоит переход к партизанской тактике, к которой чеченские “незаконные вооружённые формирования” приспособлены лучше всего.
Не только приспособлены, но и подготовлены. С самого печально знаменитого Хасавюрта лидеры бандформирований ни на день не прекращали подготовку к новой войне. Обучали молодёжь, складировали оружие, оборудовали в горах “схороны” и базы. Часть подобных баз оказалась вне зоны военных действий и была сознательно “законсервирована” до наступающей весны. Хотя запасов едва ли хватит на всю весенне-летнюю кампанию, но их (с учётом припрятанного по домам) вполне достаточно, чтобы ещё не один месяц активно сопротивляться “наведению конституционного порядка”.
“ИГРЫ В ДЕМОКРАТИЮ”
Мировая история только ХХ века знает десятки партизанских войн и свидетельствует: выиграть такую войну может любая из противоборствующих сторон. Отечественный опыт также богат и разнообразен, нам есть что вспомнить. По самым скромным подсчётам, с конца Гражданской войны и до развала СССР страна провела не меньше десятка антипартизанских войн. Вот только наиболее известные из них: растянувшаяся почти на 20 лет борьба с басмачеством в Средней Азии; “разоружение” Северного Кавказа (включая весьма тяжёлые и кровавые операции в Чечне) в 30-х го-дах; борьба с многотысячными бандформированиями в Чечне и Ингушетии в 1942-1944 годах, завершившаяся депортацией; Западная Украина и Прибалтика с её “лесными братьями” — в послевоенные годы; наконец, десятилетняя война в Афганистане. И это — не считая нашу “шефскую” помощь во Вьетнаме, Лаосе, Никарагуа, Эфиопии, Анголе и так далее. Даже поверхностный анализ наглядно демонстрирует, что на своей территории наша государственная машина всегда находила силы подавить вооружённые выступления партизанского характера. За границей — другое дело, но о “братских странах” речь в данном случае не идёт.
Что же изменилось? Почему Россия, во всех отношениях — наследница СССР, второй раз за какие-нибудь 5 лет вынуждена вести войну против мятежной части населения своего крохотного кусочка? И почему достижение победы вновь ставится под сомнение? Ответ прост и выражается одним словом — РАЗВАЛ! В первую очередь — развал идеологический. Чем иначе объяснить вопиющий разрыв между идеологией и фразеологией войны, с одной стороны, и реальными действиями государственных учреждений, которые по своим функциям обязаны претворять в жизнь принятые решения, — с другой.
Начнём сначала. Во-первых, чеченские бандформирования ведут против нас ВОЙНУ, о чём не перестают заявлять их лидеры и пропагандисты. Во всех мировых СМИ (не важно, какую позицию они занимают по отношению к России) события в Чечне рассматриваются как ВОЙНА. У нас же в ходу опять стыдливый термин — “контртеррористическая операция” (в прошлый раз было того хуже: “операции по разоружению НВФ”). В конце концов, обозвать войну можно как угодно, но дело в другом: успешное её ведение невозможно без целого ряда сопутствующих мероприятий, первым из которых является введение военного положения на театре военных действий. Оно, в общих чертах, предусматривает: сосредоточение всей власти (военной и гражданской) в одних руках; временное ограничение прав и свобод населения, действие законов военного времени и т.п.; наделение “силовых структур” в зоне военного положения особыми правами и полномочиями.
В прошлый раз “разоружение НВФ” проводилось в непонятном правовом режиме. Сейчас — аналогично. Доходит до смешного: совсем рядом — в Пригородном районе Северной Осетии, где “горячая фаза” осетино-ингушского конфликта миновала 8 лет тому назад, режим чрезвычайного положения действует, а в Чечне который месяц идут ожесточённые сражения, но ни военного, ни чрезвычайного положения не объявлено по сей день.
Вооружённым Силам, впрочем, отсутствие режима ЧП почти не помешало — они руководствуются приказами и более-менее успешно их выполняют. А вот дальше начинаются проблемы. По пятам за преследующими отступающего противника воинскими частями Минобороны идут войска и органы МВД. Именно на них возложены задачи по “зачисткам” блокированных населённых пунктов и последующему поддержанию порядка в очищенных от боевиков районах. На практике это должно выглядеть примерно так: при зачистках все лица, потенциально причастные к деятельности НВФ, должны помещаться в фильтрационные лагеря, а все беженцы — в лагеря перемещённых лиц на предмет их оперативной проверки. Всё оружие, вплоть до охотничьего, должно быть сдано населением в кратчайшие и строго оговорённые сроки, а нарушители должны немедленно и без всяких послаблений передаваться в органы военной юстиции для суда по законам военного времени. Так же следует обходиться и с другими лицами, совершающими преступления в зоне военных действий. Но это в теории… А на практике у нас всё иначе. Как уже сказано выше, режима военного положения нет и в помине. Поэтому любые действия правоохранительных органов должны осуществляться в строгом соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации. Проще говоря, обнаружение и задержание преступников в прифронтовой зоне органы МВД должны осуществлять в точности, как в какой-нибудь Белгородской или Мурманской области. Только вот беда — ситуация в Чечне в корне отличается от обстановки в остальной России. За одним исключением: на территории Чечни действует амнистия, которая продлевается до бесконечности. Так возникает парадокс — арестовать даже выявленного чеченского боевика в самой Чечне на порядок сложнее, чем где бы то ни было. Невольно возникает вопрос: что это — недосмотр или прямое “вредительство”?
Похоже, всё-таки последнее. Иначе как объяснить вопиющую разницу между исполнением своих обязанностей Министерством обороны и Министерством внутренних дел?
СТРАЖИ ПОРЯДКА
Уж кто-кто, а министр Рушайло и его ближайшие соратники лучше всех должны быть осведомлены о сложностях, возникающих у их подчинённых. И должны, фигурально выражаясь, “звонить во все колокола”, добиваясь от и.о.президента необходимых указов, а от Федерального собрания — соответствующих законодательных актов. Но судя по позиции руководства МВД, его вполне устраивает сложившаяся ситуация. Обратимся к фактам и рассмотрим, как осуществлялись пресловутые “зачистки”.
Продвигающимся вперёд частям Министерства обороны разрешалось наносить противнику поражения лишь “на местности”. К ведению боевых действий в населённых пунктах они допускались лишь в том случае, если отряды боевиков оказывали сопротивление непосредственно с их территории. А этого, как правило, банды избегали по целому ряду причин, указанных ниже. Во всех остальных случаях войска МО лишь блокировали города, сёла и аулы, не применяя силы даже тогда, когда командованию было достоверно известно о наличии в селе боевиков.
К примеру, несколько дней подряд на окраине села Курчалой бойцы расположенного в непосредственной близости от него “блока” 74-й бригады ВС наблюдали за снайперской группой боевиков, ежедневно занимавшей позицию в районе сельской мечети. Бандиты даже пару раз обстреливали оттуда “блок”. Деться из плотно блокированного села эти боевики не могли никуда, но в ходе “зачистки” ни их оружия, ни их самих обнаружить “не удалось”.
Не удивительно! “Эксклюзивное право на зачистки” повсеместно принадлежало МВД. Начинались все подобные операции загодя и проводились по одной схеме (исключения можно пересчитать по пальцам). Сначала встречались представители командования и местных самозванных “администраций”. Они договаривались, что сопротивления законной власти не будет, в залог чего местные “авторитеты” сдавали командованию от имени жителей города (села) 5-10 автоматов и заверяли, что это — всё, и боевиков в селении тоже нет. Командир операции “верил” и любезно сообщал “высокой договаривающейся стороне” конкретный срок начала операции. В назначенное время в пределы населённого пункта вступала колонна внутренних войск, отряды СОБРа, ОМОНа и иных подразделений органов внутренних дел. Они с грозным видом разъезжали по селу, частично проверяли документы у населения. Тех, у кого паспорта были “не совсем в порядке” (не было местной прописки и т.п.), задерживали и отправляли на передвижные “фильтрпункты”.
И всё. Дома не досматривались, раненые боевики из больниц не вывозились, да и проверке паспортного режима подвергались далеко не все. Единственное, что реально интересовало руководителей операций — это автотранспорт, на который у хозяев не имелось достоверной документации. Уж его-то искали и изымали с особым энтузиазмом! После завершения операций (на село с 15-25-тысячным населением затрачивали 6-8 часов) задержанные отпускались — их брали “на поруки” местные “авторитеты”, головой ручавшиеся за надёжность своих односельчан. Оружия или “не находили” совсем, или изымали по 2-3 единицы. Так были зачищены в ноябре-январе почти все без исключения населённые пункты Аргунского, Шалинского и Ножайюртовского районов. И это в то время, когда автомат или пулемёт (не считая всего остального) припрятан каждой семьёй. В любом селе их сотни.
А дальше “блок” с села снимается, войска уходят, а в селе остаётся гарнизон, укомплектованный каким-нибудь региональным СОБРом или ОМОНом, командированным в Чечню на полтора месяца. Отлично зная о наличии в селе сотен “бывших” боевиков и ещё большего числа “стволов”, личный состав сразу начинает ощущать себя как в “осаждённой крепости” и опасается “беспокоить население”. Зато милицейские генералы имеют возможность рапортовать о том, что порученные им операции проведены быстро и без потерь. И ожидать соответствующих случаю служебных поощрений.
Как правило, повторных “зачисток” не проводится. Но даже если они бывают, то принципиально ничем не отличаются от предыдущих. Характерный пример — повторная зачистка селения Бачиюрт (Шалинского района). В декабре перед зачисткой население этого большого села сдало в два приёма целых 6 автоматов АКМ. Непрекращающиеся обстрелы войсковых частей в округе вынудили провести в январе зачистку ещё раз. Перед её началом от населения потребовали сдать ровно 100 “стволов”, что было скрупулёзно выполнено — старейшины сами обходили каждый дом, собирая недостающее оружие. Изъятое оружие было раздавлено танком.
Жаль только, что в числе 100 уничтоженных “единиц” большую часть составляли охотничьи ружья (в том числе — официально зарегистрированные), а остальное — старинные винтовки, обрезы и иной ненужный хлам. Ни одного автомата, пулемёта и пистолета сдано не было. Но “результат” был достигнут и “зачистка” опять прошла по “накатанной схеме”.
Итоги подобных зачисток печальны. Исправить “огрехи” первых дней почти невозможно, поскольку оперативники, командируемые в Чечню вслед за “силовиками”, по указанным выше причинам не располагают необходимыми правами и полномочиями, а также силами и средствами. Само собой, они не даром “едят свой хлеб”: что-то изымают, кого-то задерживают… Но как мизерны в цифровом выражении их успехи по сравнению с общим числом скрывающихся преступников и спрятанного оружия! Немногие задержанные за хранение и ношение оружия боевики, как правило, освобождаются “по амнистии”, берутся на поруки представителями местных администраций, родственниками и т.д. Настоящей Меккой для желающих освободить своих родственников от заслуженного наказания является временная администрация ЧР в Гудермесе. У многих оперативников МВД и ФСБ давно уже сложилось впечатление, что и сам её глава — Николай Кошман, и его сотрудники больше всего на свете пекутся о том, чтобы, с одной стороны, как можно больше чеченцев избежали справедливой кары за совершённые преступления, а с другой — чтобы максимально “раздуть” отдельные факты неправомерных действий федеральных войск и правоохранительных органов. В результате население с самого начала убеждается в нерешительности “новой власти” и перестаёт её бояться, что с учётом местного менталитета — хуже всего.
Особое беспокойство вызывает форсированное привлечение чеченцев к службе в местных органах МВД. Осуществляемая срочная аттестация призвана, по мысли руководства данного министерства, “высвободить” командированных из других регионов сотрудников и сократить финансовые затраты на их переброску и пребывание в регионе. Предполагается, что местные сотрудники милиции сумеют быстрее установить порядок на собственной земле, обеспечить приемлемое выполнение положений российского законодательства.
При этом руководители местных органов МВД ничего не имеют против “восстановления” в службе бывших сотрудников МВД и МШГБ (Министерства шариатской государственной безопасности) ЧРИ, “не замеченных” в причастности к тяжким преступлениям. Проверка кандидатов на службу в органы МВД из числа чеченцев проходит поверхностно. Значительная часть из них в 1995-1996 годах принимала участие в боевых действиях против российских войск, но под предлогом амнистии даже доказанное участие в боевых действиях в прошлую кампанию не является в глазах милицейских кадровиков причиной для отказа в зачислении. Кроме того, в связи с уничтожением боевиками при отступлении служебных документов, подтвердить или опровергнуть участие кандидатов в преступной деятельности в период 1992-1999 гг. крайне затруднительно.
В то же время соответствующие подразделения всех привлечённых к операциям в республике правоохранительных структур непрерывно получают информацию о стремлении как лидеров бандформирований, так и командиров “лояльных” НВФ внедрить в органы МВД своих родственников и приверженцев. Намерение руководства МВД уже к лету сего года в основном закончить формирование местных органов неизбежно приведёт к повторению в более тяжкой форме ситуации 1995-1996 года, когда органы внутренних дел были в значительной степени укомплектованы агентурой противника.
“ЗАКОННЫЕ” БАНДФОРМИРОВАНИЯ
В конце концов все вышеуказанные “огрехи” худо-бедно вписываются в рамки нашего законодательства. А вот к какому разряду отнести существование, и более того — быстрое “размножение” в Чечне всякого рода “ополчений” и “отрядов самообороны”? Таковые существуют сейчас в Гудермесе, Аргуне, Ведено, Шали (список можно продолжить). В каждом из них — от нескольких десятков до нескольких сотен “бойцов”.
Укомплектованные зачастую бывшими боевиками или членами преступных группировок, такие отряды принципиально ничем не отличаются от бандформирований, действующих против ФВ. Лишнее подтверждение тому — многочисленные случаи перехода бойцов “милиции” Б.Гантемирова на сторону противника при штурме Грозного вместе с полученным перед тем из рук федерального командования автоматическим оружием (по некоторым данным, число “перебежчиков” составило аж полторы сотни человек). В Гудермесе, например, существуют как минимум три “структуры”, официально позволяющие состоящим в них чеченцам хранить и носить оружие. Это “отряд самообороны” братьев Д. и С.Ямадаевых, “охраны” муфтия Кадырова и Малика Сайдуллаева. В рядах всех указанных “подразделений” находятся лица, обоснованно подозреваемые в военных и особо тяжких уголовных преступлениях, в том числе — похищениях людей. Практически у всех членов таких вооружённых формирований (в том числе у их лидеров) имеются близкие родственники в рядах моджахедов. Возможность реального противодействия таких отрядов противнику крайне сомнительна, и само их легальное существование можно рассматривать лишь как своего рода “плату” федеральных властей за “неучастие в боевых действиях”.
Данная проблема тем более актуальна, что деятельность “законных бандформирований” в корне подрывает надежды части местного населения на изменение обстановки к лучшему. Население видит, что реальная власть либо осталась в тех же руках (группировка Ямадаевых — в Гудермесе), либо перешла от одних бандитов к другим. В этой связи часть чеченцев, готовая пойти на честное сотрудничество с российскими властями, оказалась заранее оттеснена от участия во власти разного рода авантюристами и агентурой противника, корыстными путями втирающейся в доверие к представителям федеральных структур.
НАСТРОЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ
По сравнению с ноябрём-декабрём минувшего года положение изменилось в худшую сторону. Наряду с вышеуказанными факторами наибольшее влияние на умонастроения чеченцев оказала фактическая безнаказанность бывших и настоящих активистов НВФ, их пособников и вдохновителей. В этом отношении акт амнистии играет совершенно обратную роль, чем та, к которой он предназначен. Население имеет возможность сравнить два способа осуществления властных полномочий, и вывод, сделанный им, — не в пользу российских властей.
По данным соцопросов можно выявить следующее мнение, сложившееся среди жителей районов, 2-3 месяца назад перешедших под федеральный контроль. Согласно ему, новая власть является “слабой”, неспособной карать своих врагов и, следовательно, поддерживать её бессмысленно. В этой обстановке значительная часть населения, уставшая от войны и потенциально готовая поддержать мероприятия российской власти, предпочитает позицию наблюдателя, никак не содействуя (из опасения мести боевиков) успешному проведению контртеррористической операции.
Страх тех чеченцев, у которых имелись причины опасаться возможного наказания за совершённые преступления, постепенно уступает место ощущению полной безнаказанности, стремлению “навязать свои правила” федеральным властям. “Бесхребетность” силовых структур оборачивается презрением чеченцев по отношению к ним.
В то же время значительная часть чеченцев, особенно выходцев из горных районов, продолжает придерживаться крайне антироссийской позиции. Особенно заметно данная тенденция проявляется среди молодёжи, не получившей никакого образования, кроме подготовки в лагерях моджахедов. Именно молодые люди в возрасте 12-18 лет наиболее подвержены антирусской пропаганде и являются, в случае затягивания войны, практически неисчерпаемым резервом пополнения НВФ. Ожидается, что в условиях поголовной безработицы, с учётом характерного для чеченского народа презрительного отношения к физическому труду, “полевые командиры” и далее смогут денежными посулами привлекать в свои ряды сотни и тысячи молодых чеченцев.
НЕУТЕШИТЕЛЬНЫЙ ПРОГНОЗ
Как же будет выглядеть ситуация в мятежной республике в ближайшее время? Ответ прост: в полном соответствии с “классическими образцами” партизанских войн ХХ века.
Просочившиеся, иногда — с боями, чаще — без, через весьма “прозрачную” из-за нехватки войск и их вопиющей неукомплектованности линию наступающей группировки ВС России банды рассредоточиваются в уже “очищенных” районах, где получают пополнение в лице боевиков, благоразумно оставшихся дома при отступлении и воспользовавшихся нашей воистину бесконечной амнистией. При этом противник отнюдь не стремится немедленно “проявить себя”, свергнув, к примеру, недавно назначенные временные администрации или атаковав расположенные в селениях и аулах блокпосты. Никакого шума и пальбы! Ещё, чего доброго, вернётся артиллерия, налетит авиация, и от домов мирного населения, читай — родственников тех же боевиков, останутся одни развалины. Таким развитием событий чеченцы сыты по горло. Поэтому, чтобы не потерять поддержки или хотя бы лояльного нейтралитета со стороны местных жителей, банды, ограничиваясь редкими вылазками, дождутся теплых дней и пресловутой “зелёнки”. А она не за горами — леса на равнине и в предгорьях начнут покрываться листвой уже с середины апреля. В мае откроются перевалы, и в Чечню с территории Грузии и Азербайджана потекут моджахеды из Афганистана, Таджикистана, Турции, арабских стран и так далее. Сотни их, по данным войсковой разведки, с нетерпением уже ждут схода снегов в лагерях по ту сторону гор. Вслед за ними пойдут караваны с оружием, закупленным на деньги щедрых “спонсоров” из Саудовской Аравии и других исламских стран.
Оборудовав или восстановив в лесах летние базы и лагеря, группы боевиков численностью от 20 до 100 человек приступят к широкомасштабному минированию дорог, организации засад, нападениям на блокпосты и стоянки войск. За исключением райцентров, боевые действия, в которых важны противнику для пропагандистской демонстрации “мировому сообществу” своей “воли к борьбе”, большая часть боевых столкновений будет проходить за пределами населённых пунктов, чтобы местные жители всегда могли жаловаться “наивным федералам” на “пришлых” боевиков. Там, где это будет необходимо, мелкие отряды противника объединятся, чтобы “порадовать” российское командование разгромом очередных колонн и постов, чтобы потом, избегая окружения, ударов авиации и артиллерии, снова рассыпаться и раствориться в “зелёнке”. Каждые три-четыре недели уставшие боевики будут заменяться другими — отдохнувшими дома, на положении “мирных жителей”. Информация о всех перемещениях федеральных войск и мероприятиях власти потечёт “полевым командирам” от многочисленных доброжелателей и помощников, а также от уже созданного и легко проникшего в местные властные структуры подполья. Короче говоря, всё будет, “как в прошлую войну”, с той лишь разницей, что противник многому научился и куда лучше подготовился.
Потери наших войск, вероятно, хотя и не превысят понесённые при штурме Грозного или в недавних неудачных боях в горной Чечне, но останутся по-прежнему высокими. А вот потери противника, избегающего фронтальных боёв и нападающего из-за угла, заметно сократятся. Чеченское общество, для которого 8-10 детей в семье — норма, легко перенесёт и гораздо большие потери, нежели уже понесённые. Гибель родственников лишь подтолкнёт в ряды боевиков новых и новых “мстителей”. А вот как отреагирует на жертвы бесконечной войны российское общество? Тем более, что найдётся немало “доброжелателей”, которые денно и нощно станут вещать со страниц газет и экранов телевизора о “бессмысленности войны” и “невозможности победить народ”. Пока их голоса слабы, но ведь это только пока…
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Ответ на этот “вечный” вопрос элементарно прост: надо перестать играть в гуманизм и вести войну так, как её принято вести во всём мире. А именно — придерживаясь следующих мер.
Немедленно подготовить и ввести указом президента России режим военного положения на территории Чеченской республики.
Указом президента объединить всю военную, гражданскую и судебную власть в ЧР и всех районах, объявленных на военном положении, в руках одного лица (представителя одного из задействованных в операции силовых ведомств). Предоставить ему любые полномочия, предусмотренные законодательством военного времени для ликвидации бандформирований и бандподполья. Установить ответственность данного лица за нормализацию обстановки в регионе перед президентом России лично.
Ввести в действие в полном объёме ведомственные приказы и инструкции, касающиеся борьбы с бандформированиями и бандпособниками, бандитским подпольем.
Подготовить и провести мероприятия по полному разоружению всех НВФ, независимо от их декларируемой “пророссийской ориентации”. Ограничить поступление на службу в органы внутренних дел граждан чеченской национальности.
На наш взгляд, только после осуществления этих совершенно необходимых мер можно будет говорить об успешном завершении войны в обозримом будущем, хотя сами по себе, они — ещё не залог успеха. Их надо ещё успешно воплотить в жизнь. Ведь в поражении российской государственности на Северном Кавказе заинтересованы столь многие! И не только за рубежом.
(Source)
Igor Strelkov 